Условия: вы отмечаетесь в комментах, а я вам в личку пишу фендом или персонажа. Вы по ним пишите маленькую зарисовочку, анонимно выкладываете в комментах и в свою очередь пишите мне в личку чего хотите от меня. Остальные пытаются угадать, из под чьих шаловливых пальчиков вышло то или иное творение. Угаданные признаются самостоятельно.Угадавший дает задание угаданному, что бы продолжить цепочку.
P.S. Полная свобода в выборе жанров! Даже яой допускается. Так что, ловите момент!
Участники: ~Ground Zero~, Кшимелия, Julian, О, мой Шекспир!, Такедо Мураи, Рене де Труа, Мышь!!, Lennard, Lex-Avisha, Бумажная лиса, Asm, Hali, Скаль де Нэш, Ёся =), ~Энни~.
Птенец, разбивший скорлупу, разрушил целый мир - Lennard
Птенец, разбивший скорлупу, разрушил целый мир - Lennard
Звонко трещат напряжённые спицы велосипедного колеса, расплёскивая брызги бесхозного, одичалого солнца.
Одним – увидеть Париж. Другим – сыграть на флейте без отверстий. Избранным – переправиться через Рубикон. Некоторым же, для того чтоб выйти за пределы себя, нужно в буквальном смысле дойти до края.
Бессмысленные цветы фейерверков один за другим с грохотом взрывают ночь – но для него есть сейчас только тишина, стиснутая между '-лю' и 'Та-', в которой бесконечно кружится солнечный стрёкот.
- Хагу-чан, я тебя люблю.
- Такемото-кун, как хорошо, что ты вернулся.
Дикие люди - Скаль де Нэш
Дикие люди - Скаль де Нэш
Да вы проходите, проходите, ребятки. Поди, устали, с дороги-то? Ладно, сейчас устроим вас, дом-то немаленький. Садитесь пока за стол, я вам обед согрею. С чем, говорите, приехали-то? Студенты, фольклор собирать? Ну, этого-то добра у нас хватает. Народ-то у нас дремучий. Дикие люди. Так что кругом сплошной… фольклор.
Да нет, я сама – местная. Росла вот только в городе, училась там. Вы откуда будете? Из Крайовы? Вот там как раз и училась. А то хозяйство у нас немаленькое, а ветеринара справного не было. Вот как вернулась из города – так этот самый фольклор и застала. В действии.
Ну что вы, ребятки, в самом деле? А ещё студенты, университетские, чай. Глупости это. Ну, скотина болела, а, случалось, и дохла – так я ж говорю, не ходил за ней толком никто, чтобы по уму. Ну, люди хворали – так когда ж это такое было, чтобы никто не хворал? Кого-то в ночном лесу зверьё подрало. Вещи чужие, опять же, кто-то разбрасывал по ночам. Ерунда какая-то, в общем. А наши-то спорят всё – не то стригой в округе завёлся, не то морой.
Ох... Да выясняла я, чем они разнятся, тогда ещё – но, вы уж простите, ребятки, не припомню. Суеверие это какое-то дремучее. Вы поспрошайте потом стариков, они вам всё растолкуют. А пока кушайте, кушайте вот, не слушайте глупую тётку.
Ну ладно, уболтали… Вот тогда оно и случилось. Как раз, как я вернулась, ещё не отгуляли – накинулся на меня кто-то в темноте. Поначалу подумала, медведь… Ан нет, человек – с пьяных глаз, должно быть. Не то обниматься полез, не то драться с чего-то. Больше похоже, что драться – даже ухо вот… подрал. Зубами, видать. И шею ещё осаднил маленько. Хорошо, много не навоевал – мужики подоспели, едва не поймали. Но спугнули – сбежал. Так и не разобрали, кому это так хмелем в голову шибануло, что он на людей бросается. А народ-то у нас тёмный, я ж говорю. Дикие люди. Совсем, говорят, нечисть распоясалась. Тут уж смейся – не смейся…
Да нет, с чего мне пугаться-то? Всякое бывает, конечно, но, чай, не убил бы. Так вот. Спорили они, спорили – договорились, кто это мог быть, из покойничков-то недавних. Вроде как, ведьма у них померла – то есть, не то чтобы уж точно ведьма, а думали на неё так. Стало быть, прямая дорога ей теперь вставать. Собрались могилку раскапывать. Может, я потом доскажу? Чтоб аппетит не перебивать?
Ладно, ладно, слушайте. Хотя пакость, конечно, ещё та. Ну да дело ваше. Ходила я, значит, с ними, поглядеть. Стало быть, разрыли могилу. Покойница лежит – тело раздулось, кожа потемнела, под носом кровь запеклась. Саму перекорёжило всю, зубы с ногтями повылазили. Вроде как, обычное дело, для трупа-то, а народ наш шумит – мол, румяная да упитанная, точно кровушки напилась. И скалится ещё, вдобавок. Я им, конечно, объясняла, что так оно иногда бывает – да кто бы меня слушал.
Ну как, что? Решили, стало быть, что стригоайку нашли. Опять спорили долго. Сошлись на том, чтобы голову, значит, отрезать, в рот чесноку напихать и кол ещё в тело вбить. Кое-кто, правда, говорил, что сжечь надо бы – но решили погодить пока, посмотреть, что выйдет.
Ну а что тут могло выйти, по-вашему? Со скотьими хворями я со временем сладила. На людей больше никто не кидался. Решили, стало быть, что помогло. Всё тихо, вроде как. Помер тут давеча один из тех, кто хворал тогда, из родичей той “стригоайки” – так его даже хоронили хитро. Одежду к гробу прибили, гвоздями, а над шеей лезвие от косы пристроили – чтоб сам себе, значит, голову и отрезал, если подняться вздумает. А, ещё опилок насыпали – вроде как он их считать с чего-то начнёт, да так всю ночь и проваландается. Как он их считать будет, без головы-то – ума не приложу. Вот я помру – меня, небось, так же и похоронят. Можно подумать, делать мне больше нечего будет, кроме как по ночам у людей да скотины кровь сосать… Ну да что с них взять-то? Дикие люди…
Чего ты хочешь?
Чего ты хочешь?
Не нужно уметь читать мысли, что бы понять, о чем ты думаешь. Ты удивлен, что я вернулся, и это меня радует. Мне нравится видеть твое удивление.
«Почему?»
Потому. Я понял, чего хочу, когда увидел, что с тобой случилось. Из-за меня. Из-за моих никчемных метаний. Из-за моей неспособности определиться. Надо быть последовательным в своих решениях и в своих желаниях. К сожалению, я это понял слишком поздно. Каждым из нас слишком много времени потеряно на попытки определиться, чего же мы хотим.
- Ты не заскучал в одиночестве? Я подумал, что тебе нужен собеседник. Если я мешаю, скажи, и я заткнусь. Обычно я не флиртую, но, пожалуй, я мог бы составить тебе компанию.
Нам осталось совсем немного. Может, именно поэтому я так остро чувствую твою близость, твое тепло, твою улыбку... Смешно, но я благодарен Гаю за то, что он сделал. Персональный ад для нас двоих. Больше я не оставлю тебя одного. Когда точно знаешь, чего хочешь, жизнь становится довольно интересной штукой. То, что она не будет долгой, не имеет никакого значения.
Не знаю, сколько мне еще осталось. Но я рад, что ты рядом. Никогда мы не были так близки, как сейчас. Никогда не было между нами такого понимания. Жаль, что это ненадолго. И жаль, что я уйду первым. Судя по происходящему, ты не сильно от меня отстанешь, но не хочу, что бы последние мгновения свой жизни ты провел рядом с моим трупом. Как-то это… неправильно.
- Будешь?
Я смотрю на черную сигарету в твоих пальцах. Кажется, в этот раз все будет как надо. Спасибо, Каце.
- Не откажусь. Совсем не плохо выкурить с тобой последнюю сигарету.
Ты прикуриваешь свою сигарету от моей, твоя голова ложиться на мое плечо. Каждый из нас, наконец, точно знает, чего хочет. И в кои-то веки, мы хотим одного и того же.
Отходит бригантина от причала… (с)
Отходит бригантина от причала… (с)
«Этого просто не может быть!»
Корабль уходил в море. Без него. Они его не дождались.
- Подождите! Подождите!!! ЭЙ!
Они его не слышат. Враз ослабевшие колени подгибаются, и он тяжело опускается на песок.
«Как же так. Мы вместе смеялись и сражались. Мы вместе бросили вызов всему миру и вернули Робин. Так почему? Почему вы сейчас меня не слышите?»
Сердце на мгновение останавливается, пропуская удар.
Робин они возвращали не вместе. Флаг правительства сжег Согекинг, а не он. Ему хватило храбрости вызвать капитана на битву за Мэри, но не хватило, что бы признать свою ошибку.
Корабль уходил все дальше, увозя на своем борту пиратов Соломенной Шляпы. И храбрый воин моря Усопп был в их числе. Потому что он никогда не бросил бы своих накама.
Терять Мэри было больно. Терять Робин – страшно. Терять себя – невыносимо.
- Прости! – слезы, особенно горькие, потому что их видят совсем не те, и глупые, потому что все равно ничего не изменить, льются из глаз, и он не в силах их остановить. Уйти из команды было его решением, так что винить некого.
«Супергероям не нужны накама. Ты привыкнешь. Все привыкают.»
Вряд ли они услышат его теперь, слишком далеко ушел корабль.
- Простите меня!
«Я никогда не хотел быть королем снайперов! Это – не моя мечта!»
- Я хочу быть с вами! Хочу быть вашим накама! Хочу снова плавать с вами!
«Хочу снова быть храбрым воином моря, капитаном Усоппом, а не Согекингом!»
Загорелая рука протягивается через море. Он не верит своим глазам, но крепко хватается за нее, что бы быть унесенным на встречу новым приключениям, новым опасностям и сражениям. На встречу к самому себе.
"Маримо"
"Маримо"
Санджи частенько обзывает Зоро. 'Ма-аримо-о-о!' – разносится над палубой громкий голос. Мечник из Шимотсуки просыпается, злится (а иногда сначала злится и только потом просыпается), и они ввязываются в очередную перепалку.
Санджи частенько обзывает Зоро 'маримо'.
Санджи знает: маримо, иначе кладофора шаровидная – национальное сокровище страны Восходящего Солнца.
Дети чужих революций
Дети чужих революций
"В мире, где остались мои боги..."
(с) Альвар
(с) Альвар
Когда-то давно ты мечтал о... в общем, у была у тебя мечта - сумасшедшая, глупая, и чтобы до звёзд, как оно только и бывает в юности.
А потом ты отвлёкся будто бы на минутку, и не успел оглянуться, как уже шёл за чужой мечтой. Годами, десятилетиями, все шёл и шёл, искренне веря в, сражаясь за, горя сердцем для, многократно восставая из пепла ради, любя и ненавидя тех, на кого указывало пылающее чужими порывами сердце...
А теперь ты стоишь на чужой - такой ли уж чужой? - могиле и вдруг оглядываешься, и вспоминаешь, и в ужасе понимаешь, что - чёрт побери! - когда-то много лет назад ты по любопытству лишь свернул со своего пути, да так на него и не вернулся. А припорошенная пеплом и прочей пылью твоя собственная мечта так никуда и не делась, только вот силы истрачены не на неё - на чужую. Тоже красивую и яркую, но не твою, не твою, не твою же ведь!
А твоя сиротливо ждёт и ни на что уже не надеется.
А чужая, на алтарь которой положена жизнь, всё такая же красивая и почти как родная уже, по-прежнему рядом - рукой подать. Как и пять, и десять, и двадцать лет тому назад...
И злости нет, есть только усталость - тяжёлая, как этот могильный камень, и лучше бы под ним лежать тебе, а не ему, потому что он... потому что у него не было усталости, зато была злость, потому что он бы плюнул на всё, смахнул бы пыль со старых знамён и вернулся бы на свой путь, и прошёл бы его до конца - глупо, смело и до звёзд... ты - не он.
Ты - старый, пыльный, изломанный, уставший - кладёшь на могилу цветы, разворачиваешься и уходишь прочь, остро чувствуя пустоту там, где всегда, всегда...
Скорее всего ты уже не сможешь пройти свой некогда намечтанный путь. Возможно, ты даже вернуться на него не успеешь, сгинешь, не дойдя до края. Только вот он сам уже точно не успеет, а значит, успеть у вас получится теперь только вместе, а значит - попытка стоит смерти, уже стоила, и что теперь сомневаться - теперь, когда все цены уплачены?
И пусть он несёт гордо реющие, как в почти забытой юности, знамёна, шагая вперёд в своём неведомом тебе пока мире, а ты - нелепый и смешной, как первый гимн Страны Советов, - шаг за шагом будешь идти к своей - вашей! - мечте по дорогам этого мира, покуда хватит у тебя на это сил.
И тогда, может быть, при вашей следующей встрече вам не о чем будет жалеть.